|
|
Нотный архив
Смешанный хор
Однородный хор
Протокол №1 Соединенного заседания членов подотдела по церковному пению Поместного Собора Православной Русской Церкви и Наблюдательного совета Московского Синодального училища церковного пения от 8 декабря 1917 г.*
В заседании присутствовали — члены Собора: 1) священник-профессор В. Д. Прилуцкий, 2) священник Л. Е. Иваницкий, 3) Г. А. Ольховский, 4) П. Т. Кладинов, 5) Е. М. Витошинский, 6) Н. Г. Безкровный; члены Наблюдательного совета: 1) директор Синодального училища А. Д. Кастальский, 2) священник Д. В. Аллеманов, 3) А. В. Никольский, 4) регент Синодального хора Н. М. Данилин.
Кроме того, по приглашению Соборного подотдела в заседании принял участие композитор А. Т. Гречанинов.
Председателем собрания был избран Е. М. Витошинский, секретарем — священник Л. Е. Иваницкий.
А. Т. Гречанинов вносит на обсуждение совещания вопрос о необходимости ввести за богослужением в православном храме орган для придания церковной службе большей музыкальной красоты, возвышенности и силы воздействия на молитвенное настроение молящихся.
По его мнению, наше богослужение как при пении существующих хоров, даже хорошо обученных, так в особенности при пении псаломщиков производит на молящихся удручающее впечатление. Всякий раз, когда он лично захочет молиться в храме, должен посещать католический костел, так как только там он находит ту религиозно-музыкальную атмосферу, которая позволяет наслаждаться художественностью исполнения религиозной музыки.
Те музыкальные впечатления, которые в настоящее время может дать православное богослужение, по его мнению, слишком примитивны и некультурны, почему и не могут поднимать на должную высоту настроение молящихся. Создать хорошие хоры в приходских церквах при нашей бедности мы не только не сможем в ближайшем будущем, но, вероятно, не сможем и никогда. Дело примет совсем другой оборот с введением органа в церковь.
Два-три опытных певца при умелом органисте сразу поставят на должную высоту исполнение духовно-музыкальных песнопений за церковной службой.
Ввиду принципиальной важности предложения А. Т. Гречанинова в его обсуждении приняли участие все члены совещания.
Священник-профессор В. Д. Прилуцкий. «На предложение А[лександра] Т[ихоновича] я должен заметить, что богослужение православной Церкви совершенно не приспособлено к сопровождению пения органом. Вся красота нашей церковной службы заключена в тексте священных песнопений, а текст только тогда может стать достоянием молящихся, когда его внятно произносит человеческий голос. Звуки органа его, безусловно, затемняют и скрывают от молящихся всю красоту и возвышенность вложенных в него песнотворцами мыслей. С этой точки зрения, кроме вреда, введение органа за церковной службой православному богослужению больше ничего принести не может. Католическая Церковь прибегла к содействию органа как к средству поднять в народных массах сильно упавший интерес к церковной службе в сравнительно поздний период своей истории. Но это нововведение и в ней вызвало довольно большую ломку Церковного устава, так как и на Западе все церковные службы до IX века были рассчитаны на исполнение их только средствами музыки вокальной. При введении органа нам пришлось бы изменить и переработать все изменяемые части богослужения, так как к исполнению стихир и кондаков ни в каком случае нельзя приспособить сопровождение органа. Наше кондакарное пение сложилось и выросло в условиях только вокального исполнения и потому, в случае введения органа, мы должны были бы от него совершенно отказаться. А отказаться от кондакарного пения — это значило бы для нас отказаться от половины церковно-музыкальных сокровищ русского песнотворчества».
А. Д. Кастальский. «Введение органа в сельские церкви будет недоступно ни по цене этого инструмента, ни в силу отсутствия опытных исполнителей. Для подготовки хороших органистов потребуются специальные школы и очень продолжительное время. При наших условиях можно ограничиться недорогой фисгармонией, которую следует поставить на клиросе. Назначение этой фисгармонии — поддерживать певцов во время исполнения ими песнопений за службой. Так как сельские хоры не будут петь технически трудных музыкальных произведений, то для игры на фисгармонии не потребуется большой техники. Любой регент, народный учитель или псаломщик будут в состоянии справиться с этой задачей. При сопровождении пения аккомпанементом фисгармонии значительно выиграет пение хора, а произношение слов для слушателей станет более отчетливым».
Г. А. Ольховский. «Я должен обратить внимание присутствующих на то, что Римская Церковь ввела орган очень поздно — в начале IX века, а до этого времени она, как и Церковь Восточная, органа не знала и довольствовалась для целей богослужения только музыкой вокальной. История введения органа в Римской Церкви вкратце такова. Византийский император Константин Копроним прислал Пипину Короткому в подарок небольшой орган для домовой церкви. Отсюда обычай употреблять за церковной службой орган перешел сначала в домовые церкви придворных, потом стал употребляться высшим дворянством и только через сравнительно большой промежуток времени стал употребляться в приходских храмах. Введение органа в католической Церкви обуславливалось главным образом употреблением непонятного для народа латинского языка за богослужением. Народ не понимал церковной службы и потому скучал в храме. Ввиду этого католическое духовенство было вынуждено оживить богослужение введением инструментальной музыки.
У нас нет в наличности тех условий, которые вызывали необходимость введения органа в Церкви Западной. Богослужение совершается на понятном народу языке и сопровождается национальным, то есть созданным самим народом, пением. При таких условиях орган не только не прояснит в народном сознании как смысла текста церковных песнопений, так и всей службы в целом, но, напротив, только затемнит то и другое в сознании еще не окрепшего, в грамотности нашего простонародья. Нам нужно вводить не орган, а приложить все старания к подъему общенародного пения в церкви, так как только этот путь приведет наш народ к сознательному участию в церковной службе».
П. Т. Кладинов. «Я совершенно не согласен ни с тем, что предлагает А. Т. Гречанинов, ни с мнением А. Д. Кастальского. Введение в наше богослужение инструмента убьет дальнейшее развитие нашего хорового искусства и не только в его элементарной форме общенародного пения, но и в форме более высокой — организованного хорового исполнения. Западная Церковь введением органа нанесла огромный вред делу развития хорового пения в среде простонародья. Благодаря органу католическое общенародное пение до сих пор не вышло из стадии унисона. По-видимому, оно дальше не подвинется. В то же время наш народ, благодаря отсутствию в храме инструментальной музыки, выработал в себе очень большую способность к хоровому исполнению и в этом отношении далеко оставил за собой другие народы Европы. Ввиду этого я отношусь отрицательно как к предложению А. Т. Гречанинова о введении за нашей церковной службой органа, так тем более к мысли А. Д. Кастальского об употреблении на церковном клиросе фисгармонии, инструмента с очень слабой силой звука, который никакой существенной роли в деле улучшения церковного пения в храме играть не может».
Л. Е. Иваницкий: «По затронутому А[лександром] Т[ихоновичем] вопросу в Собор поступил довольно обширный по объему, но наивный по мотивировке доклад В. В. Надина-Уварова о введении при православном богослужении инструментальной музыки «ради наивящшего ублаголепения православного храма и его богослужения», как выражается автор. Надин-Уваров имеет при этом в виду не орган, а «перстобряцательные орудия библейского типа, как-то — гусли, арфы, цитры и псалтырионы (плоские ящики с отдушиной). Инструменты иных типов и новых конструкций — фисгармония, пианино, скрипки и другие — неприемлемы», по заявлению самого автора.
К докладу приложено много вырезок из газет и журналов за разные годы со статьями, в которых специалисты-музыканты и неспециалисты обсуждают этот вопрос с разных точек зрения. Эти вырезки имеют весьма большое значение для решения затронутого нами вопроса, так как ярко свидетельствуют о его живучести в сознании православных. Не менее характерно и то обстоятельство, что ни один из авторов категорически не высказывается за введение инструментальной музыки за православным богослужением в храме.
Самый авторитетный из критиков — профессор М. Иванов в своих статьях «Музыка в православных храмах» (Новое время. 1912. 3 янв. № 1233.), изложив сущность проекта доклада В. В. Надина-Уварова, замечает: «Таковы идеи Уварова. Я же со своей стороны, не высказываясь положительно за них, прибавлю, что если подобное нововведение может, хотя бы только с чисто внешней стороны, сблизить все христианские церкви, то не следовало ли бы этому порадоваться и одобрить его». Таким образом, критик рассматривает введение инструментальной музыки не как средство «ублаголепить» православное богослужение, чего добивается Уваров, а хочет видеть в этой мере «мост к соединению Церквей», другими словами, переносит вопрос с музыкальной почвы на почву церковной политики.
Я считаю своим долгом обратить ваше внимание на то, как была бы принята предлагаемая реформа нашим простонародьем, если бы Собор стал на точку зрения сторонников введения в храме инструментальной музыки. Не усмотрел ли бы народ в этой реформе посягательства на самую сущность святой Церкви и не ответил ли бы он таким резким протестом, который неминуемо грозил бы Церкви новым расколом? Если мы этого раскола не желаем, то должны раз и навсегда отказаться от мысли и попытки вводить за богослужением в православном храме инструментальную музыку в каком бы то ни было виде».
А. Т. Гречанинов. «Я соглашаюсь с мнением отца Иваницкого, что введение органа во всех приходских церквах пока преждевременно, и наш народ к этому еще, безусловно, неподготовлен. Но, по моему мнению, при введении этой реформы нужно было бы соблюдать необходимую осторожность: сначала в виде опыта ввести ее только в домовых церквах, которые посещаются интеллигентной публикой, музыкально развитой и уже вполне созревшей для предлагаемой мной реформы. Когда первые шаги показали бы, что население постепенно привыкает к реформе, ее можно бы развивать дальше. Я подчеркиваю, что в этом деле нужна большая осторожность».
Председатель замечает А. Т. Гречанинову, что Собор не может выносить по такому принципиальному вопросу половинчатых постановлений: допускать инструментальную музыку в одних храмах и не допускать ее в других. Собор должен прежде всего решить вопрос с принципиальной точки зрения — да или нет, и только после этого постановления можно говорить о частностях вопроса. Ввиду этого предложение А[лександра] Т[ихоновича]о частичном осуществлении проекта введения за церковной службой инструментальной музыки подлежать обсуждению не может.
Н. Г. Безкровный. «У нас на Кубани делались уже опыты сопровождения нашей церковной музыки аккомпанементом органа и оркестра. Делалось это, правда, не в храме, а на концертной эстраде. Атаманский хор дал в Тифлисе несколько духовных концертов с сопровождением органа и оркестра. В таком виде по преимуществу исполнялись концерты Д. С. Бортнянского. Публика отнеслась к подобному начинанию отрицательно. Отрицательно отозвалась о нем и местная художественная критика. Инициаторы дела должны были признать, что их попытка окончилась неудачей».
Е. М. Витошинский. «Я постараюсь рассмотреть вопрос о введении за церковной службой инструментальной музыки с исторической, психологической и музыкально-художественной точек зрения.
Русская Православная Церковь, как явление историческое, кончает уже первое тысячелетие своего существования. За это время все ее основные традиции и обычаи так глубоко и органически слились с душой народа, что всякая ломка этих традиций неминуемо должна отозваться в этой психике глубоким и болезненным расстройством. Мыслимо ли народу в начале второго тысячелетия жизни своей Церкви так радикально ломать одну из основных церковно-богослужебных традиций — за церковной службой только пение, а не инструментальная музыка? Конечно, немыслимо! Предлагать такую реформу — значит совершенно не считаться с привязанностью народа к исторической традиции, готовить ему глубокие страдания и потрясения во имя совершенно для него чуждых теорий. Но такие потрясения народу не нужны, так как не вызываются никакими серьезными мотивами. Отсюда вполне понятно, что с исторической точки зрения предлагаемая реформа не должна иметь места.
Во всех случаях, когда народная психика испытывает резкое потрясение, не оправдываемое в его глазах понятными народу мотивами, она отвечает на них стихийным протестом. В истории Русской Церкви был уже такой печальный опыт, резко расколовший церковное единство. Я здесь имею в виду попытку Патриарха Никона насаждать в Москве западно-русское пение при помощи выписанных им из Киева певчих, так называемых «вспеваков». Они стали исполнять церковные песнопения и канты с такими приемами, которые шли совершенно вразрез с духом и характером употреблявшегося преимущественно в Москве знаменного распева. И что же? Народ ответил резким отпором новшествам Патриарха, осудил его попытку ввести в церковное пение новую, непривычную струю и дал в руки сторонников старины одно из сильных доказательств еретичности Патриарха, и притом доказательств, понятных массам. А ведь Никон не ломал так решительно церковной традиции в области пения, как готовимся сделать это мы: он не вводил инструментальной музыки, а сделал лишь скромную попытку насадить в церковном пении новую школу, ввести в него новую художественную струю. Мне возразят, что разница между Россией времен Патриарха Никона и нашим временем огромна, что общий уровень развития народных масс в наше время гораздо выше, и потому нам нечего опасаться с их стороны тех резких выступлений, которые в свое время погубили дело Патриарха Никона. На это и я отвечу, что масса всегда остается массой, и ее протест будет резким и огромным по напряжению во всех тех случаях, когда она сталкивается с таким явлением жизни, к которому она психически не подготовлена или которое задевает «святое святых» ее мировоззрения. Я лично отношу обычай употребления за православным богослужением только вокальной музыки именно к области того народного «святого святых», которое русская верующая масса будет защищать от всяких посягательств до последней возможности. Не ясно ли, что при наличности таких условий делать попытку введения инструментальной музыки в храме — значит создавать почву для раскола и огромных волнений в среде православной паствы.
Должен быть отрицательно решен вопрос о введении инструментальной музыки в храме и с психологической точки зрения. Всякий психолог знает, что религиозные навыки народа, его привязанность к известным обрядовым формам богослужения являются одной из самых устойчивых сил народной души в ее массовом целом. Колебать эту устойчивость без достаточных оснований так же опасно, как колебать устойчивость большого здания, которое грозит похоронить под своими развалинами того, кто потряс его основы, но не сумел совладать с последствиями своего неосторожного шага. В наше время потрясений во всех сторонах народной жизни и психики прибавлять ко всем тяготам и испытаниям еще одно — церковную смуту из-за введения органа в храме — это значит не только не желать залечить народные раны, но, напротив, еще сильнее их растравлять.
С музыкальной точки зрения пение хора является более высокой формой художественного исполнения, чем игра инструмента. Человеческий голос одухотворен и может передавать самые глубокие музыкально-художественные движения человеческой души, а инструмент не одухотворен и безжизнен. Кроме того, по общему признанию музыкального мира, русский народ наделен от природы выдающимися способностями к хоровому пению и выдающимися по качеству голосами. Таких детских сопрано и таких широких по диапазону и мощных по силе басов, какие встречаются в среде русского народа, нет ни у одного народа. Всякий раз, когда наши образцовые хоры — Синодальный или хор А. А. Архангельского — посещали музыкальные центры Европы — Вену, Берлин, Рим, Лейпциг, — иностранцы восхищались качествами и музыкальностью голосов и художественным совершенством исполнения, какого Европа до сих пор не знала. Обладая от природы таким сокровищем, мы, естественно, должны идти по пути его наибольшего развития в будущем, а не сворачивать в начале второго тысячелетия своей истории на тот путь, который неминуемо должен привести нас к значительному понижению хорового пения, так как история со всей очевидностью доказала, что употребление в храме органа не дает народу возможности развивать до высших ступеней искусство хорового пения. Становясь на этот путь, мы должны ясно сознавать, что совершаем крупную историческую ошибку. Если посмотрим на вопрос даже с чисто технической стороны, то и тогда его отрицательное решение неизбежно. Что может дать хоровому исполнению сопровождение органа? Нового – решительно ничего . а только, несомненно, затемнить природные музыкальные красоты хора, тонкость его нюансов, нежность мелодических рисунков голосовых партий. Отрицать этого не будет ни один сознательный музыкант.
Резюмируя все сказанное, я принципиально отвергаю предложение А. Т. Гречанинова о введении за нашим богослужением в храме инструментальной музыки в каком бы то ни было виде.
Священник Д. В. Аллеманов поддерживает мысль А. Д. Кастальского о желательности допущения на церковный клирос фисгармонии для поддержки хора во время пения за церковной службой.
Е. М. Витошинский возражает А. Д. Кастальскому и священнику Д. В. Аллеманову, что введение только фисгармонии, инструмента очень слабого по силе звука, не даст решительно никаких художественных результатов, а соблазн будет так же велик, как и от введения органа. Нам нужно ставить вопрос не об органе или фисгармонии в храме, так как это технические мелочи, а нужно предварительно решить вопрос: допустима или недопустима в православном храме за богослужением инструментальная музыка? «В таком виде, — заканчивает председатель, — я и ставлю этот вопрос на баллотировку».
Результаты голосования: из 11 человек, присутствовавших на заседании, 8 высказались «против» введения в православном храме за богослужением инструментальной музыки, а 3 высказались «за». Таким образом, большинством голосов этот вопрос решен отрицательно.
Затем был рассмотрен текст выработанного подотделом Собора «Проекта постановлений по вопросам церковного пения» — глава 1-я «Об осмогласии» и глава 2-я «О партесном пении».
Согласившись с идейными и редакционными поправками Наблюдательного совета, совещание постановило принять по всем пунктам 1-й и 2-й глав «Проекта постановлений Собора по вопросам церковного пения» редакцию Наблюдательного совета и считать ее окончательной как работу подготовительную для представления в отдел «О богослужении, проповедничестве и храме» и в общие собрания Собора.
Текст принятых постановлений при сем прилагается.
Председатель Е. Витошинский
Секретарь священник
Леонид Иваницкий
_____________________
*Заседание проходило 8 декабря 1917 г. с 10 до 13 ч. дня.